спасибо!
08.07.2011 в 03:25
Пишет andre;:не стихоплет я, но тут само;
От Невилла Алисе.Такие мысли в мои-то годы не стоит даже и замышлять. Мне тридцать восемь, моя порода еще не думает вымирать. Моя порода (моя Алиса) - бегунья, травница, егоза: ромашка, таволга да мелисса, ну папа, что ты, протри глаза. И папа смотрит - глазами, веком, затылком даже (а как еще?). Нет, папа больше не неумеха, у папы все уже хорошо. У папы листья, горшки, теплицы, у папы ямочка на носу; бывает, папа немного злится на дочь, смышленую стрекозу.
А кто не злился бы? Ради бога, вчера опять взорвала весь класс. А с виду - чистая недотрога, так и не скажешь, что в этом ас. Вот если б только суметь сравнить бы того, кто назван, и в честь кого, возможно, сразу сплелась и нить бы... а впрочем, что я. Вернем того.
Того мальчишку, что, запинаясь, кидался к фантикам от конфет. Того, кто, в озеро окунаясь, кричал: не надо, послушай, дед...
Звучит престранно: неужто было? Как будто даже не про себя. Когда-то сердце натужно ныло, родную рану разбередя. Родная рана - да это ты же, тиха, уклончива и проста. Я думал, что ты меня услышишь, и думал, память еще густа. Но память - речка, а может, ниша, в которой все уже улеглось. И ты, конечно, меня не слышишь, и в нише места мне не нашлось. Последний камень - глаза безумной, слова фанатика, мужнин крик; я оттого и не очень умный, а бабка лечит свой нервный тик. Я оттого и подался в Мунго, в дежурство темное заходя, чтоб ночью, призрачно и безлунно, в проеме статую возводя, смотреть, как в белой лежа подушке, щекой мертвея, рукой жива, ты будто шепчешь мне что-то в ушко: сынок, проснись, я уже пришла.
Сейчас и время совсем иное: никто не шепчет, никто не спит. Прошло по замку уж зло благое, о нем никто и не говорит. Я тоже, знаешь, не вспоминаю: ушел из Мунго, учу детей. Тебя ничто не напоминает, глаза Алисы куда светлей.
Вот только завтра, когда с улыбкой она добавит мне седины, я вспомню фантики и открытки, и вспомню дни, когда мы одни. Открою рот, помолчу, помедлю... нет, не получится отругать. Я не умею вязать ей петлю, не получается не прощать.
Сказал все это - и не слукавить. Оттуда ямочки на носу.
Ну что добавить? Ращу Алису. Ращу смышленую стрекозу.
URL записиОт Невилла Алисе.Такие мысли в мои-то годы не стоит даже и замышлять. Мне тридцать восемь, моя порода еще не думает вымирать. Моя порода (моя Алиса) - бегунья, травница, егоза: ромашка, таволга да мелисса, ну папа, что ты, протри глаза. И папа смотрит - глазами, веком, затылком даже (а как еще?). Нет, папа больше не неумеха, у папы все уже хорошо. У папы листья, горшки, теплицы, у папы ямочка на носу; бывает, папа немного злится на дочь, смышленую стрекозу.
А кто не злился бы? Ради бога, вчера опять взорвала весь класс. А с виду - чистая недотрога, так и не скажешь, что в этом ас. Вот если б только суметь сравнить бы того, кто назван, и в честь кого, возможно, сразу сплелась и нить бы... а впрочем, что я. Вернем того.
Того мальчишку, что, запинаясь, кидался к фантикам от конфет. Того, кто, в озеро окунаясь, кричал: не надо, послушай, дед...
Звучит престранно: неужто было? Как будто даже не про себя. Когда-то сердце натужно ныло, родную рану разбередя. Родная рана - да это ты же, тиха, уклончива и проста. Я думал, что ты меня услышишь, и думал, память еще густа. Но память - речка, а может, ниша, в которой все уже улеглось. И ты, конечно, меня не слышишь, и в нише места мне не нашлось. Последний камень - глаза безумной, слова фанатика, мужнин крик; я оттого и не очень умный, а бабка лечит свой нервный тик. Я оттого и подался в Мунго, в дежурство темное заходя, чтоб ночью, призрачно и безлунно, в проеме статую возводя, смотреть, как в белой лежа подушке, щекой мертвея, рукой жива, ты будто шепчешь мне что-то в ушко: сынок, проснись, я уже пришла.
Сейчас и время совсем иное: никто не шепчет, никто не спит. Прошло по замку уж зло благое, о нем никто и не говорит. Я тоже, знаешь, не вспоминаю: ушел из Мунго, учу детей. Тебя ничто не напоминает, глаза Алисы куда светлей.
Вот только завтра, когда с улыбкой она добавит мне седины, я вспомню фантики и открытки, и вспомню дни, когда мы одни. Открою рот, помолчу, помедлю... нет, не получится отругать. Я не умею вязать ей петлю, не получается не прощать.
Сказал все это - и не слукавить. Оттуда ямочки на носу.
Ну что добавить? Ращу Алису. Ращу смышленую стрекозу.